Роман Аранин: “В каждом виде инвалидности есть своя специфика. Работодатель должен в этом разбираться”

Роман Аринин, Председатель Калининградской общественной организации инвалидов «Ковчег», директор компании «Обсервер».

 

– Как бы вы оценили на сегодняшний день конкурентоспособность на рынке труда людей с инвалидностью? Насколько легко или сложно таким людям устроиться на работу?

– Сложно. Во-первых, потому, что в 80% случаев для них представляет проблему, как выйти из дома, как доехать до работы, поскольку на общественном транспорте им это сделать практически невозможно. Если инвалид живет на первом этаже или в доме с лифтом, плюс к тому у него есть машина – тогда все сразу становится проще. Вопрос мобильности для инвалидов – проблема номер один. О чем можно говорить, если, скажем, инвалид-спинальник сидит дома на четвертом этаже «хрущевки». Мы тут проводили опрос по Калининградской области, где оказалось, что 2/3 опрошенных нами людей указали именно проблему с выходом на улицу. Две трети! Для того, чтобы человек мог самостоятельно это сделать нужны ступенькоходы, а их в федеральном перечне нет. Можно теоретически пробить электроколяску со встроенным ступенькоходом и самому спускаться. Но я по опыту знаю, что у нас в год таких колясок продается 8-12 штук. Получить себе в пользование такую коляску удается только тем героям, которые способны «лбом пробивать стену». В большинстве же случаев это невозможно сделать. А в этом году  их закупать престали, включили систему медико-социальной экспертизы. Все.

Вторая проблема заключается в том, что у человека с инвалидностью, как правило, не очень высокая квалификация. Кстати, по тем же самым причинам. То есть он не ходил в университет, не доучился или еще что-то. И я с этим сталкивался на практике. Все 7 человек, которые у меня работают сейчас, в свое время мне пришлось или переучивать их, или учить с нуля. При этом за свой счет, потому что если человек трудоустроился, этого нельзя сделать за счет службы занятости. Мне говорят: «Увольняй. После этого мы его будем учить за своих деньги».

–  Порядок понятен.  А как бы вы оценили влияние госпрограммы «Доступная среда», которую приняли в 2011 году? Еще в 2012 году начали под это выделять деньги, а в 2013 году фактически началась основная работа. Должны же уже быть заметны какие-то перемены к лучшему?

– Подвижки однозначно есть. Стали доступнее, скажем, больницы, разные социальные учреждения, где памперсы выдают и прочее. Мы музей сделали. Сейчас в университете много чего делаем. Но это не касается жилища инвалидов. Понимаете, программа «Доступная среда» на жилище инвалидов никак не направлена. И на бордюры она тоже не направлена. Город или область не могут потратить деньги в рамках этой госпрограммы на то, чтобы сделать бордюры ниже. А для инвалида это все существенные препятствия.

– А как обстоят дела с мотивацией людей с инвалидностью на поиск работы? Можно ли сказать, что они активны в этом?

– На самом деле, нет, я бы так не сказал. С одной стороны, к примеру, у меня созданы условия, позволяющие работать семерым инвалидам, а еще 10 хотели бы трудоустроиться. Но мне их, во-первых, некуда брать, а, во-вторых, все они не мобильные. У меня нет возможности посылать за ними микроавтобус со ступенькоходом каждый день туда и обратно, а кого-то еще и забирать с четвертого этажа. К сожалению, так обстоят дела.

А с другой стороны, ну о какой мотивации можно говорить, когда, скажем, недавно на социальном форуме в Москве замминистра труда в своем выступлении говорит о том, что работающим пенсионерам пенсию не надо индексировать? Между прочим, среди инвалидов и так существует миф, что при трудоустройстве они лишатся льгот, что их пенсия станет меньше. Буквально ¾ инвалидов в это верят. А тут такое говорит федеральный чиновник. У меня, к примеру, год назад пенсия была 16 тыс. рублей, в этом году стала 18 тысяч. И у меня двое детей. Но, если индексацию не проведут, я-то все равно буду работать, как директор и частный предприниматель. А что касается большинства, то тут мы, думаю, больше не увидим новых желающих трудоустроиться из числа инвалидов, потому что вопрос индексации – это критичный момент. Если честно, я вроде бы более или менее подкованный человек в этих вопросах и в слухи не верю, но даже меня это напрягает.

Вот, например, у нас был договор со службой занятости о том, что в этом году возьмем двух человек с инвалидностью, но я был вынужден отказаться от этих планов. Дело в том, что мне уже и работающие де-факто сотрудники говорят, что не будут оформляться официально, чтобы не лишиться даже тех несчастных 1200 рублей, которые платят их мамам по уходу за ними. А когда они узнают о том, что еще и компенсации могут лишиться, точно не захотят официально оформляться на работу. Но тогда, я, как работодатель уже не смогу получить деньги на создание рабочего места для инвалида. Хотя это и небольшие деньги – 69 тыс. рублей, – но все-таки деньги.

– Как вы считаете, что надо было бы включить в госпрограмму «Доступная среда», чтобы работодатель, был реально мотивирован брать на работу людей с ограниченными возможностями? Известно, например, что в настоящее время уже подготовлен проект программы до 2020 года, в рамках которого планируется создать федеральный фонд для оказания финансовой поддержки работодателей, готовых работать с инвалидами. Причем бюджет фонда должен будет формироваться за счет штрафов, взимаемых с «несознательных» работодателей. Как вам такое?

– Это шикарная идея! Так и должно быть, чтобы выгоднее было взять человека на работу, чем платить штраф. То есть ты либо платишь 15 тыс. зарплаты и у тебя есть работающий человек целый месяц, либо ты платишь 20-25 тыс. руб. штрафа и у тебя никого нет. С этой идеей мы сами несколько раз выступали. Но посмотрим, насколько это будет работать.

Вот чего я боюсь, так это того, что распределят все средства по разным всероссийским обществам инвалидов, а собственно инвалиды этих денег не увидят. В прошлом году Всероссийское общество инвалидов получило на деятельность по трудоустройству инвалидов 800 млн рублей. Так вот инвалиды особо этих денег не увидели. Куда они делись – непонятно. На мой взгляд, это порочная практика.

– Как можно это исправить?

– Надо спустить деньги из Москвы в регионы. Дать их губернатору, а не монополисту Всероссийскому обществу инвалидов. А губернатор уже знает, если не он, то его министр социального обеспечения знает, что у него есть вот такая работающая организация, которая занимается, к примеру, ментальниками, а такая-то – глухими. И в 90% случаев это будут организации не с названием «Всероссийское общество инвалидов», а «Ареопаг» какой-нибудь в Вологде, «Ковчег» – в Калининграде, «Мария» – в городе Правдинск и т.д.. И губернатор уже сам на месте распределит эти деньги так, как надо. То есть, нужна, по моему мнению, определенная децентрализация.

Кстати, была еще одна хорошая идея начать внедрять систему квотирования рабочих мест для инвалидов с госучреждений, где по определению работает гораздо больше таких людей, чем в частном секторе. Только заниматься этими вопросами там должен не чиновник, который ничего в потребностях инвалидов не понимает. Мы туда своих инвалидов посадим. Пускай получают деньги и пробивают все это. И это будет прорыв. Работнику-инвалиду один раз откроют ненормативную дверь, второй, а через неделю министр или кто-то там ответственный сам скажет: «Слушайте, давайте дверь поменяем и сделаем так, как должно быть по нормативу». Потом обратят внимание, что в туалет колясочник не может попасть без посторонней помощи. Все очень просто. Это же не частники, а государственные люди. Дали команду – и все. Слепого посадить на телефон отвечать. Помощником бухгалтера сделать спинальника. И дело пойдет.

– Действительно, хорошая идея. Давайте поговорим о проблеме профессиональной подготовки инвалидов. Как вы думаете, каким образом можно сделать эту подготовку эффективнее? У вас же есть опыт.

– Мы просто отправили на учебу в техникум при судостроительном заводе «Янтарь» наших ребят, и они у нас там учились. Можно говорить о том, что в этом учебном заведении все организовано под нужды инвалидов. К примеру, уже на первом этаже можно без проблем попасть и в учебную аудиторию, и к станкам. Человеку с ограниченными возможностями предоставляли какие-то специальные коляски, позволяющие выше подняться и увидеть, как работает фрезерный станок.  Ну, вот как-то так.

Я не думаю, что надо делать какие-то отдельные резервации для инвалидов. Надо адаптировать одно, два, три учреждения, хотя бы один техникум, один университет, и сделать их полностью доступными для инвалидов. А дальше уже двигаться по всем остальным позициям.

– Такой вопрос. Законодательство предписывает выделять квоты работодателю на трудоустройство инвалидов. Выдерживаются ли эти квоты работодателями?

– Не выдерживаются. Вообще наша российская болезнь в том, что вроде бы закон есть,  но мы почему-то считаем, что его можно не выполнять. Отсюда – бардак. Надо либо не принимать таких законов вообще, либо, если приняли, то добиваться их исполнения любыми путями. И общественные организации должны бороться и отстаивать свои права вплоть до прокуратуры. А мы сидим. Реальный случай с моим работником. Чтобы получить направление на медико-социальную экспертизу и пройти положенных врачей, он отправился в поликлинику. На входе в поликлинику упал с ненормативного пандуса, сломал ногу, получил сотрясение мозга, да еще и коляску сломал. Я говорю: «Все, Серега, давай, садимся, пишем в прокуратуру». А он: «Ну, нет, я не хочу». Короче, все. Ну, ладно, сиди с поломанной ногой, работай.

– Все это ужасно, конечно. А имеет ли представление работодатель о каких бы то ни было полагающихся ему при работе с инвалидами льготах, налоговых, по аренде помещения и т.д., предоставляемых ему государством?

– Если честно, я не знаю ни о каких льготах. У меня из 20-ти человек семеро – колясочники. И никаких льгот нет. В прошлом году, например, мы заплатили 5 млн налогов. Наверное, если я бы арендовал что-то у города, какие-то льготы полагались бы. Сейчас вот на социальном форуме со сцены обещали ноль процентов НДС, ноль – налог на прибыль. Но я общаюсь со всеми нашими руководителями, вплоть до губернатора,  и никто мне что-то ничего такого не подсказал.

– А компенсации, предоставляемые государством для обустройства рабочего места инвалида? Их размер сопоставим со сложностями, связанными с наемом работника-инвалида?

– Смотрите, на создание рабочего места выделяются 69 тыс. рублей. Это даже по прошлогоднему курсу в 39 рублей за евро было маловато. Для сравнения – лифт, подъемная платформа на второй этаж обошлась нам даже как дилерам шведской компании-производителя в 1 млн 300 тыс. рублей.

Взяв на работу четырех человек с обустройством для них рабочего места, мы получили компенсацию порядка 260 тыс. рублей. А вложения мои в этот лифт – миллион триста. Судите сами, насколько достаточен размер компенсации.

– Мы говорили о двух основных проблемах трудоустройства инвалидов – отсутствии безбарьерной среды и еще об их неподготовленности…

– Следует говорить и о неподготовленности работодателей тоже. На самом деле в каждом виде инвалидности есть своя специфика. Работодатель тоже должен бы в этом разбираться. Допустим, я понимаю проблемы и потребности колясочников. А тут мы взяли на работу глухого парня. Я думал, что он будет работать в мастерской с двумя колясочниками и им помогать, поскольку у него и руки и ноги, так сказать, целы. Но через две недели пришлось его увольнять просто потому, что мы в специфике его инвалидности ничего не понимаем, а писать каждый день для него указания – возможности нет.

В идеале, на мой взгляд, с учетом этой специфики должны строится общественные организации инвалидов. Я, например, могу помочь с устройством на работу в любую организацию инвалида-спинальника. Потому что я про них все знаю. А какие-то активисты из общества слепых или глухих могут помочь работодателю организовать труд людей этих видов инвалидности.

На самом деле, работодатели не очень готовы к работе с инвалидами психологически. И связующим звеном здесь и должны стать профессиональные общественные организации.

 

Теги: доступная среда, инвалиды, майские указы, Образование, Трудоустройство инвалидов